Филип Дик - Король эльфов [сборник рассказов]
Или играла с Сэром Фрэнсисом.
Роберт обогнул дом и направился в сад. Разумеется, жена его любит! Любит и хранит верность. Подозревать Пегги… Смешно! Да ей такая мысль даже в голову не придет!
А только подумать, что Сэр Фрэнсис…
Най замер. В глубине сада Сэр Фрэнсис сосредоточенно тянул из земли червячка. Разделавшись с добычей, селезень поковылял в траву выискивать новую пищу.
Вдруг птица настороженно остановилась.
Роберт решительно пересек лужайку. После возвращения из больницы Пег с головой уйдет в заботы о малыше Стивене, и ей будет не до Сэра Фрэнсиса. Ребенок, одно, другое…
Да, лучшего момента не придумать!
— Иди-ка сюда… — Роберт ловко схватил селезня. — Не ловить тебе тут больше жуков-пауков!
Сэр Фрэнсис яростно боролся, клевался, пронзительно кричал… Най отнес селезня в дом, посадил в извлеченный из шкафа чемоданчик и, защелкнув замок, с облегчением вытер лицо. И куда теперь? На ферму? До нее всего полчаса езды. Но вот найдет ли он тот домик? Что ж, попытка не пытка.
Роберт положил чемодан на заднее сиденье машины. Всю дорогу Сэр Фрэнсис, вне себя от злости, громко негодующе крякал, но по мере удаления от дома гнев птицы сменился горестным отчаянием.
Жене Роберт ни словом не обмолвился о происшествии.
Пегги почти не заговаривала о Сэре Фрэнсисе, осознав, что ее любимца больше нет. Целую неделю она ходила необычно притихшая, но как будто смирилась с пропажей селезня. Впрочем, постепенно миссис Най снова повеселела, смеялась как ни в чем не бывало и играла в саду с крохой Стивеном. Перебирая мягкие волосы сына, Пегги как-то воскликнула:
— Смотри, совсем как пух!
Роберта охватила досада. Почему как пух? Скорее уж как шелк! Тем не менее он согласно кивнул.
Стивен рос здоровым, веселым малышом. Долгими часами он нежился на солнышке в тихом саду, под ивой, в ласковых руках матери. Спустя несколько лет Стивен превратился в чудесного большеглазого мальчугана — правда, был не слишком разговорчив и сторонился других детей, предпочитая играть сам с собой: иногда в саду, иногда в своей комнате наверху.
Больше всего на свете мальчик любил цветы. Когда садовник высаживал растения, он непременно шел вслед за ним и с величайшей серьезностью наблюдал за работой — Стивена интересовала каждая посеянная пригоршня семян, каждый слабый росток, опущенный в теплую почву в комочке торфа.
Порой Роберт откладывал работу и, засунув руки в карманы, с сигаретой во рту, останавливался перед окном гостиной, глядя, как сын молча играет под кустом на лужайке. Когда Стивену минуло пять лет, он начал интересоваться книгами с историями в картинках, которые ему приносила Пегги. Они с матерью уходили в сад и увлеченно, часами, листали красочные страницы.
Роберт тем временем угрюмо смотрел на них из окна, несчастный и позабытый. До чего же паршивое чувство! А он столько лет мечтал о сыне…
В душе вдруг шевельнулась тревога. Най снова вспомнил о Сэре Фрэнсисе и словах Тома Линдквиста, однако сразу раздраженно отмел неприятные мысли. Но ведь они с мальчиком так далеки друг от друга! Как же наладить контакт?
Он задумался…
Погожим осенним утром Роберт вышел на заднее крыльцо подышать свежим воздухом. Пегги ушла в универмаг и, кроме того, собиралась зайти к парикмахеру — это означало, что домой она вернется не скоро.
Роберт неторопливо огляделся по сторонам. Малыш сидел за низким столиком, который ему подарили на день рождения, и раскрашивал картинки. Стивен был полностью поглощен своим занятием, на детском личике застыло выражение крайней сосредоточенности. Ступая по влажной траве, Най медленно двинулся к ребенку.
Мальчик поднял голову и отложил карандаши. Смущенно, но дружелюбно улыбаясь, он глядел на приближающегося Роберта. Тот остановился у стола и нерешительно улыбнулся в ответ.
— Что? — сказал Стивен.
— Не против, если я присоединюсь?
— Нет.
Най растерянно потер подбородок и после легкой заминки спросил:
— Ну, чем занимаешься?
— Занимаюсь?
— Вижу, у тебя карандаши…
— Рисую.
Стивен показал ему рисунок; какое-то время оба внимательно рассматривали изображенный на листе большой желтый овал — на первый взгляд подобие лимона.
— И что у нас здесь? — поинтересовался Роберт. — Натюрморт?
— Это же солнце!
Мальчик положил картинку и снова взялся за карандаши. Най стоял рядом, наблюдая, как Стивен старательно вычерчивает зеленым карандашом палочки — наверное, деревья. До чего же здорово у него получается! Может быть, он станет великим художником… Как Грант Вуд. Или Норман Роквелл. В душе Роберта шевельнулась гордость.
— Очень красиво, молодец, — похвалил он мальчика.
— Спасибо.
— Может, станешь художником, когда вырастешь? Я ведь тоже когда-то рисовал. Карикатуры для школьной газеты. А еще придумал герб для студенческого братства.
Воцарилось молчание. Кто знает, вдруг Стивен унаследовал его художественные способности? Най пристально всматривался ребенку в лицо.
Сын не особенно на него походил. Точнее — ни капли. Роберта вновь захлестнули сомнения: а если на самом деле…
Но Пег никогда бы…
— Роберт! — внезапно заговорил мальчуган.
— Да?
— Кто такой Сэр Фрэнсис?
Най покачнулся, как от удара.
— Что? В каком смысле?! Почему ты спрашиваешь?
— Да так, просто…
— Что ты о нем знаешь? Где ты слышал это имя?
Какое-то время Стивен продолжал молча рисовать и наконец ответил:
— Не знаю. Кажется, мама говорила… Так кто это?
— Он умер, — быстро сказал Роберт. — Давно уже. Значит, мама о нем рассказывала?
— А может, ты, — беспечно отозвался мальчуган. — В общем, кто-то рассказывал.
— Точно не я!
— Тогда, наверное, Сэр Фрэнсис мне приснился, — задумчиво произнес Стивен. — Наверное, он забрался в мой сон, и мы немного поболтали. Да, так и было. Я видел Сэра Фрэнсиса во сне.
— И как он выглядел? — с несчастным видом поинтересовался Роберт, нервно облизывая губы.
— Вот так! — Стивен указал на картину с солнцем.
— То есть как? Он был желтый?
— Да нет, белый. Как солнце в обед. Такой жутко огромный, белый, летел по небу.
— По небу?
— Ага! Сэр Фрэнсис летел по небу. Как солнце. И весь блестел. Во сне, конечно.
Лицо Роберта исказилось от муки и сомнений. Неужели жена рассказала малышу о селезне? Неужели нарисовала Стивену этакий великолепный образ сияющего Божества? Великий Селезень, сходящий с небес! Тогда, вероятно, все так и произошло. Наверное, никакой он ребенку не отец… Наверное… Нет, это невыносимо!
